«Нас недостоин этот мир,
Он вянет и тускнеет,
Ни полюбить, ни погубить
Драконов не умеет»
Дж. Р. Р. Толкин «Приключения Тома Бомбадила и другие стихи из Алой Книги»
Он вянет и тускнеет,
Ни полюбить, ни погубить
Драконов не умеет»
Дж. Р. Р. Толкин «Приключения Тома Бомбадила и другие стихи из Алой Книги»
DragonZerra «Последняя запись»
Сколько лиц
Канет в ветре бессонном,
Сколько нитей тугих
Оборвётся со стоном.
Ни в глаза поглядеть,
Ни губами коснуться —
Всё лететь и лететь
Без надежды вернуться.
Р. Абельская
За окном темнота. На подоконнике друг напротив друга — два зеркала. Между ними выплясывает пламя свечи. Искривлённые горящие отражения. За окном темнота. Хорошо, что я не вижу, как они летают. Я всегда мечтала стать такой же, но, наверное, уже никогда не удастся. Даже тринадцатилетний Карол недавно закончил обучение и прошёл трансформацию. Теперь у него есть крылья — огромные, мощные, яркие. Нет, я не завидую. Зависть давным-давно прошла, осталась только злоба — на саму себя и на отсутствующие крылья. Да, на отсутствующие. Мне тридцать пять по паспорту, но на ежегодных испытаниях в Городском центре исследований движений и рефлексов драконов по результатам проведённого комплекса тестов мне дают двадцать четыре. Уже одиннадцать лет подряд. А право летать имеют только те, кому по оценкам специалистов двадцать пять и больше; считается, что психологически они достаточно окрепли. Физическое же состояние никого не волнует: и маленькому ребёнку можно подобрать крылья нужного размера, если его сочли взрослым. Бывают и такие прецеденты. Я ни с кем не могу говорить об этом, только с бумагой. Одиннадцать лет назад мне не просто так на много лет вперёд стало двадцать четыре. Я потеряла всех близких — отца, мать, брата. С тех пор я ни с кем не нашла контакта, в том числе с собой. Рядом пролетает много лиц, много воспоминаний остаётся. Но все эти воспоминания будто приклеены на дешёвый клей. Ненадолго и тем более не навсегда. Свеча почти расплавилась, фитилёк практически весь почернел. Пальцы полностью в воске, я всегда любила прикасаться ими к основанию пламени. В эти последние секунды перед тем, как в комнате станет совсем темно и отражения погаснут, я осмеливаюсь увидеть в зеркале мордочку дракона — такого, каким я всегда желала быть, — ни величественного, ни торжественно красивого, а обычного, который летит, а его никто не замечает, никто ему не мешает. «Я просто вдоволь налетаюсь», — вот мои мысли. Многие надевают крылья, чтобы покрасоваться, ждут с нетерпением того дня, когда по электронной почте придёт приглашение на исследования, а потом забывают, кем были раньше, становятся неуправляемыми и тупыми, по-другому не скажешь. Я совсем не хочу быть такой. Но если когда-нибудь повезёт, во время трансформации буду громко шептать и молить, чтобы крылья оставили хоть чуточку разума. Наверное, это недостаток методики, но трансформация затрагивает не столько физическую силу человека, сколько нервную систему и психологию. «Ты засыпаешь, а просыпаешься совсем другим», — с восхищением рассказывала мне Гарси. «Это очевидно», — подумала тогда я, но вслух, конечно, ничего не произнесла. Люди помнили всех, кого знали, и все моменты, которые прожили, но прошлое виделось им иначе, менялись ценности и приоритеты, появлялись грубость и нерадивость по отношению к семье и близким. И бесконечная любовь к крыльям. То, чего я боюсь больше всего. Потерять себя. Хотя, может быть, только это сейчас мне и поможет. И мне, наконец, исполнится двадцать пять. Замкнутый круг, не правда ли? Чтобы вживили крылья, я должна относиться к группе тех, кому за двадцать пять, а чтобы стало двадцать пять, мне позарез нужны крылья. — Вам письмо, — донёсся металлический голос из динамиков.